Выходец из Костанайской области, здорово проявляющий себя во второй по силе лиге России, в интервью Sports.ru рассказал немало интересного, в том числе и о казахстанском этапе жизни.

Прошлой осенью Марат Быстров, ныне защищающий цвета «Тамбова» из ФНЛ, мог оказаться в «Кайрате». Он даже вместе с супругой приезжал в Алматы и провел переговоры с руководством клуба. Но трансфер был возможен лишь при условии, если состав вице-чемпиона страны покинет Гафуржан Суюмбаев. Но трансфер Суюмбаева в Турцию сорвался, и это автоматически поставило крест на приезде Быстрова. Во всяком случае, на тот период.

В интервью российскому спортивному порталу Sports.ru Быстров рассказал о своем детстве в Костанайской области и необычной семье.

– Ты ведь не чистый казах?

– Метис. Отец – русский, мама – казашка. Причем она из Челябинской области, а папа, наоборот, из Казахстана. Во время учебы мама поехала в эту страну. Там родители познакомились и поженились.

– Себя кем чувствуешь?

– Что-то одно не принял, уважаю обе национальности. В семье вообще нет разделения – никогда не чувствовал, что родители из разных народов. Общаемся на русском, мама может что-то сказать по-казахски. Папа выучил некоторые слова, шутит. Я понимаю, но много не говорю. Вот раньше хорошо знал, до шестого класса изучал язык. Паспорт у меня только русский.

– А вера?

– Не определился. Не крещенный и не мусульманин. Из-за этого не стали с женой особо отмечать свадьбу. Расписались перед Новым годом. Она чистая казашка, поэтому родители – ее и мои – хотят свадьбу, но это очень тяжело. Если делать по обычаям ислама, надо серьезно ко всему отнестись. Мы ведь даже изначально неправильно поженились. Я должен был невесту своровать или калым за нее отдать. Раньше с будущими женами родители знакомили в детстве. Сейчас все не так серьезно, но все равно есть традиции. Мы просто встречались, расписались и посидели в ресторане.

– А надо собрать 300 человек за огромным столом?

– Все верно – весь аул. Родители хоть и живут в России, но в их деревне много казахов. Собираешь их и отмечаешь.

– Бывают же моменты, когда просишь что-то у бога. К кому обращаешься?

– По-разному. Обычно внутри себя что-то проговариваю. Не молюсь, не крещусь. Хотя ходил и в церковь, и в мечеть. В храме ставил свечки – папиному брату, дедушке. В мечети был меньше – еще до армии.

***

– Ты родился в маленьком поселке. Что за место? 

– Большевик, Костанайская область. Жил там до шестого класса. Часто вспоминаю то время, смеюсь, потому что жизнь была другая. Папа работал в совхозе – следил за скотом, сено косил. Часть зарплаты получал наличкой. Не всю, но какую-то часть – талонами на хлеб или арбузами. Мама – диспетчер. Слушала указания от акима совхоза и по рации передавала их комбайнерам и трактористам. Зимой работы не было – заготавливали дрова. Это незаконно, но жить как-то надо. Ехали в леса на телеге или санях, рубили, всю зиму продавали. 

Жили мы около стадиона. Дом, забор – перепрыгиваешь через него – и поле. Поэтому и начал играть. Мама еще купила бразильскую футболку Зубастика-Рональдо. Я приходил из школы, убирал за скотиной, приносил воду и бежал в этой майке на стадион. Все детство так провел. Одноклассники-то пахали – с утра до вечера помогали родителям. А мои говорили: «Марат, иди. Мы все сами сделаем». Хотели, чтобы мы с сестрой чем-то увлекались.

– Домашнее хозяйство было большое?

– Приличное: лошади, коровы, телята, гуси, утки, свиньи. Мне очень нравилось их кормить. Всегда хотел это сам делать. Доставляло удовольствие, что даю пищу. 

– Роды принимал?

– Только видел, как это происходит. Помню, спал ночью, папа забежал к маме: «Света, корова телится». Мы с сестрой пошли смотреть. Из коровы выходил маленький теленок. Ей тяжело, но не скажешь же тужиться. Когда показалась голова и ножка, их привязали к веревке и стали тянуть.

Животных я вообще люблю. Никогда не рубил курицу. Как и мой дедушка. Ему 85, он не колол ни разу. Не хотел грех на душу брать. Подходил к внуку – моему двоюродному брату: «Держи нож, руби». А сам отворачивался. Вот и я такой же. Сейчас дома четыре кошки. А однажды у нас в поселке украли лошадь – Малыша вывели со двора.

– Это его имя?

– Да. Мы давали их коровам и лошадям. И обычно закрывали в сарай под замок, а в тот день папа пас на жеребце и заметил, что он хромает. Оставил на улице. Ночью его похитили. Собаки лаяли, но мы почему-то не обратили внимания. В деревнях же всегда лают.

Семья так переживала, что мама пошла к гадалке. Она сказала: «Вы найдете вора. Его сдаст женщина». Не поверишь, но все так и произошло.

– Расскажи.

– Мужчина, который украл, дома поругался со своей мамой. Та вызвала милицию. Они приехали в квартиру – висит уздечка. Стали задавать вопросы. Он отвечал непонятно что, и мама его сдала. В итоге посадили, но лошадь не вернули. Он зарезал ее и сдал на мясо.

– Говорят, когда режут свиней, слышать их визг невозможно.

– Это правда. Я всегда уходил. Возвращался, когда уже ошмаляли (опалили – Sports.ru). Потом делили на куски. А один раз в Казахстане долго не было дождей – баранов в степи резали всем совхозом. Вызывали осадки таким образом.

– Мясо из магазина с деревенским не сравнить? 

– Вообще разные вещи. Родители до сих пор ничего не покупают – все свое из деревни. Кто-то режет лошадь, они договариваются и половину забирают себе. Раньше тоже так делали в совхозе. Скучаю по тому времени. Недавно ездили играть в Оренбург – он рядом с Казахстаном. Я вышел из самолета и почувствовал запах степей. Они ведь пахнут по-другому, чем-то родным.

– Самое яркое воспоминание из казахского детства?

– Раньше в этой стране часто выключали свет. Вечером родители зажигали свечи, укладывали нас с сестрой и рассказывали сказки. А зимой с утра они уезжали на бричке продавать молоко. Я просыпался, будил сестру. Вместе топили дровяную печь, убирались, она готовила – и смотрели в окно. Дом стоял на окраине, рядом гора, на ней телевышка – сразу видно, когда кто-то едет из города. Лошадь появлялась – мы бежали встречать родителей. А летом мама часто использовала велосипед. В это время молоко быстрее киснет – она садилась и быстро ехала в город.

– Твоя семья считалась бедной?

– Средней. Были богатые, кто ездил на машине и не заготавливал дрова. Но и мы нормально жили.

– На бутсы хватало?

– Первый раз в них сыграл в Магнитогорске лет в 14-15. До этого – в кедах. Всегда знал, что их и мяч подарят на день рождения. Другого и не надо – взял и побежал играть. У нас же какое правило было – играем все, мяч покупаем по очереди. Порвался – очередь следующего.

– Что стало с друзьями?

– Лучший друг работает в МЧС. Другой все лето заготавливает сено, потом продает. Еще один – автомеханик. Все при деле – спившихся нет. Вот в поселке разруха. Приезжал в него два года назад на свадьбу друга – люди в основном уехали, домов осталось мало. Наш дом сломали, хотя он офигенный. Когда продавали его, родственники из России говорили, что такой же будет стоить в два-три раза дороже, чем их. Но в Казахстане по российским меркам мы получили за него копейки. Не хватило даже на половину подобного дома – сказалась большая разница в ценах.

– Твоя семья уехала тоже из-за разрухи?

– Ну да. Совхоз обанкротился, работы не стало. Плюс позвали родственники по маминой линии. Родители подумали, все продали и в 2005-м со мной и сестрой переехали в Россию – под Магнитогорск.

***

– Правильно понимаю, что в Казахстане ты играл только во дворе?

– Да. Мы бегали, проводили турниры между деревнями. Каждый день играли класс на класс. В один момент Толик Кузнецов – он старше лет на семь – организовал мини-секцию при школе. Видел в нас какой-то потенциал. Ему выдавали ключи от спортзала, мы тренировались. Как-то раз поехали с ним на соревнования в район. Я хорошо отыграл – с другом, который сейчас в МЧС, позвали заниматься в город. Вдвоем ходили на тренировки пешком.

– Далеко?

– Восемь километров. Часть шли, часть бежали. По пути обгоняли учителей, которые возвращались из школы в город. Иногда кто-то подбрасывал на машине или сажал на лошадь, но чаще – весь путь на ногах. Приходишь на тренировку уже измученный. Побегал, а потом ведь обратно возвращаться.

– Как долго это продолжалось?

– В город позвали месяца за два до переезда в Россию. Но мы и до этого ходили по восемь километров – не обязательно на тренировки. Просто, чтобы поиграть с кем-нибудь. Забивали футбольные стрелки, играли против городских. Дальше они к нам приезжали. А тогда меня пригласили именно заниматься. И все так быстро пошло.

– В смысле?

– Первый областной турнир в составе города, потом второй. Перед ним еще думал, ехать или нет. Папа тогда уже переехал в Россию, а мы остались, чтобы дом продать. Мама сказала: «Время есть – давай». Поехал на четыре дня в Костанай, хорошо отыграл. Сразу позвали в команду области на республиканский турнир. Но туда уже не попал. Хотя даже в Россию звонил тренер из Казахстана, звал сыграть за область.

– Ты учился уже в шестом классе. Почему никто раньше не замечал?

– Сам не понимаю. Понеслось только с первого турнира. Забил на нем много, получил грамоту и 100 тенге. Сейчас это 20 рублей, но тогда можно было взять хлеб, килограмм сахара и еще останется. Вот булочка в школе стоила 5 тенге, компот – 4. Так что для меня та сумма – офигеть как много. Купил домой печенье, сгущенку.

Родители радовались – они мне очень помогали. Когда первый раз позвали на область, стояла зима. Выезжать надо в 4-5 утра, потому что сбор в 6. Таксисты просили дорого, друзей мама с папой просить не хотели. В итоге запрягли сани, лошадь. И повезли сами. Доехали до окраины города, дальше мама повела на стадион в центр. Там посадила на командный автобус до Костаная.

– Когда попал в город, понимал, что лучше всех там?

– Не задумывался. Я просто забивал много. Из-за этого позвали на республику. Помню, играем перед этим с «Тоболом». Все – в бутсах, я – в кедах. Первый раз в жизни вижу искусственное поле. Проигрываем 0:4, и за пять минут забиваю три мяча. В сумме за три матча – семь-восемь. Я тогда хава играл и за счет скорости убегал. Конечно, тренер подошел, стал спрашивать, кто такой. И пригласил.

При этом не было такого, что я всех возил. В нашей деревне знал пацанов сильнее себя – техничнее, атлетичнее, быстрее. Но их съедала рутина. А мне один человек сказал: «Никогда нельзя предавать свою мечту». Ракета тратит больше всего топлива при взлете. Чтобы чего-то добиться, надо идти до конца. В самом начале убиваться и убиваться. Многие не понимают этого, перестают верить. Я не переставал, знал, чем хочу заниматься в будущем.

– Получается, до 12-13 лет ты играл сам по себе. Возникали проблемы из-за этого?

– Конечно. Тренер в Магнитогорске сразу сказал: «У тебя школы нет, культуры паса». При передаче я даже опорную ногу неправильно ставил. Левой вообще ничего не мог сделать – ни ударить, ни отдать. Впервые столкнулся с теорией. В Казахстане не было ничего подобного. Никаких установок – просто взяли мячи, побегали вокруг поля и начали играть. А в СДЮШОР вели тетради, писали правила футбола. Серьезнее стало.

Тренер понимал, что мне непросто. Много возился, учил с нуля. Ребята на тренировках занимались одним, а мы с ним все занятие пасовали друг другу. Или он приходил раньше, я сдавал ему зачеты. Стена – на ней цифры. Бил правой, потом левой. Приходилось не только точно ударять, но и с правильной техникой. Делал что-то неправильно – начинал сначала.

– Ты один был таким?

– Да, остальные умели это с 6-7 лет. Все же городские, кроме меня и одного парня из района. Из-за этого на тренировки приходилось добираться 40 километров на автобусе.

– Так далеко?

– Когда переехали в Россию, пошли сначала в районную секцию. Но там почему-то не захотели меня брать. Сказали, что лучше обратиться в Магнитогорск. В городе тренер сразу повел на поле, дал мяч: «Набивай». В деревне мы все это умели – набил раз 600. В тот же день неплохо провел игру, он сказал: «Будешь заниматься. Сколько раз сможешь – столько и приходи».

 

Полную версию интервью можно прочитать здесь.

• Поделиться с друзьями: